Прости своего врага и запомни его лицо.
Ч/К. Все претензии предъявляйте Дакоте, именно она напомнила мне о существовании этого драббла хD
оооооочень давнее- Слушай, я запутался, - Курильщик стукнул затылком в ручку коляски.
Вот так все и началось.
Нет, конечно, на самом деле все началось гораздо раньше - тем достопамятным разговором перед проводами Лорда в Наружность. Черный до сих пор не понял, что тогда вызвало его на откровенность: боль в ноге, болеутоляющее в крови, одиночество в сердце (тьфу) или трогательно-настороженные, как у олененка (трижды тьфу), глаза состайника, - но факт остается фактом: в присутствии Курильщика Черного прорывало. Ему было далеко до Табаки с его перманентным словесным поносом, но разница между Черным-до-разговора и Черным-после бросалась в глаза. Всем. Серьезно.
Может, даже Курильщик заметил.
Черный остановился.
- В чем?
- В хронологии событий, - ответил Курильщик, запрокинув голову, чтобы посмотреть на Черного снизу вверх. - И вообще.
- Тебя что именно интересует? - Черный толкнул коляску дальше по коридору. Между ними и библиотекой оставалась белая, как Могильник, территория Фазанов, и лучше пройти ее побыстрее.
- Как ты здесь оказался.
- Это очень короткая и скучная история.
- Если не хочешь говорить, то, - начал перепуганный собственной наглостью Курильщик, но Черный его перебил:
- Почему же, хочу. Я просто предупредил.
Говорить, что он вышел из того возраста, когда сироты интересуются, каким же аистом их занесло в этот мир, было бы неправильно, потому что Черный никогда в этом возрасте не был. Лось был не в курсе. Лось думал, что молчаливый Спортсмен всерьез хочет узнать, и долго подбирал слова.
"Твоя мама была слишком молода, чтобы ухаживать за новорожденным".
Невозможно не верить Лосю. Лось всегда говорил правду, только эта правда нуждалась в правильной расстановке акцентов.
И документальном подтверждении - например, медкарте, спертой из директорского кабинета с помощью Сиамцев и угроз.
- С чего бы начать? Ах да. Некая полумифическая фигура мужеского полу обрюхатила некую малолетнюю шлюшку, которой не хватило то ли духу, то ли денег, то ли мозга сделать аборт. Девять месяцев ходила малолетняя шлюшка с огромным пузом, блевала, жирела и прикидывала, как же будет жить с растяжками, а потом ее положили в роддом, где она разродилась огромным, к четырем кило, мной, - Курильщик странно вздохнул, - подписала отказ от родительских прав и погрузилась в наркотические сны о своем замечательном будущем - с блядками и без обосранных пеленок. Вопреки ожиданиям опытных акушерок, я был омерзительно здоров и по-любому не попадал в приюты для инвалидов, так что до шести лет меня пинали по домам малютки, пока кто-то не решил, что такого агрессивного и нелюдимого мальчика надо пропихнуть в самую жопу мира. Например, сюда. Приехал Лось, и все были счастливы, даже я - дня четыре примерно, потом понял, что у него таких проблемных детишек две группы, не считая старших. В любом случае, дороги назад не было. По такому поводу малыш Белобрысый, чуть позже - Спортсмен, начал сеять смерть и разрушение, потом появился Кузнечик, наша гордость и краса, а дальше ты знаешь.
Курильщик молчал.
Они остановились у библиотеки. Библиотека на первом этаже, широко известная в узких кругах как "книжный развал", отличалась от библиотеки на третьем тем, что через полтора метра от входа начиналась пересеченная местность: шкафы и стеллажи стояли под углом, далекий стол, обозначающий собой условный читальный зал, был завален подшивками журналов, книги если не валились с полок, то располагались без какой-либо системы. Фазаны писали жалобу за жалобой и в знак протеста с оскорбленными лицами забирались аж на третий этаж, так что здесь, внизу, было безлюдно и хорошо. Далее вариантов развития событий было два: либо Курильщик садился Черному на руки, либо оставался у первых стеллажей, чтобы громко перекрикиваться по поводу неожиданных (а других не случалось) находок:
- А почему двенадцатый том собрания сочинений Троцкого поставили на самом видном месте?
- Потому, что "Западный фронт" поставили рядом с мемуарами Людендорфа.
- Ты серьезно? Где?
Между тем пауза затягивалась.
Черный присел на корточки и спросил:
- Эй, ты чего?
Курильщик помотал головой. Его лицо как будто замерзло: побледнело и не двигалось.
- Страшно это все, - наконец просипел он.
Несколько секунд Черный думал над ответом ("Брось, как будто я здесь один такой"? "Мне терять было нечего"? "Расслабься, все это было давно, неправда и не с тобой"?) и молча вытащил Курильщика из коляски.
- Я тут, - кивнул в сторону дальней стены, - нашел кое-что. Любишь Босха?
Курильщик хихикнул.
- Умеешь ты выбирать момент.
- Ну а то.
оооооочень давнее- Слушай, я запутался, - Курильщик стукнул затылком в ручку коляски.
Вот так все и началось.
Нет, конечно, на самом деле все началось гораздо раньше - тем достопамятным разговором перед проводами Лорда в Наружность. Черный до сих пор не понял, что тогда вызвало его на откровенность: боль в ноге, болеутоляющее в крови, одиночество в сердце (тьфу) или трогательно-настороженные, как у олененка (трижды тьфу), глаза состайника, - но факт остается фактом: в присутствии Курильщика Черного прорывало. Ему было далеко до Табаки с его перманентным словесным поносом, но разница между Черным-до-разговора и Черным-после бросалась в глаза. Всем. Серьезно.
Может, даже Курильщик заметил.
Черный остановился.
- В чем?
- В хронологии событий, - ответил Курильщик, запрокинув голову, чтобы посмотреть на Черного снизу вверх. - И вообще.
- Тебя что именно интересует? - Черный толкнул коляску дальше по коридору. Между ними и библиотекой оставалась белая, как Могильник, территория Фазанов, и лучше пройти ее побыстрее.
- Как ты здесь оказался.
- Это очень короткая и скучная история.
- Если не хочешь говорить, то, - начал перепуганный собственной наглостью Курильщик, но Черный его перебил:
- Почему же, хочу. Я просто предупредил.
Говорить, что он вышел из того возраста, когда сироты интересуются, каким же аистом их занесло в этот мир, было бы неправильно, потому что Черный никогда в этом возрасте не был. Лось был не в курсе. Лось думал, что молчаливый Спортсмен всерьез хочет узнать, и долго подбирал слова.
"Твоя мама была слишком молода, чтобы ухаживать за новорожденным".
Невозможно не верить Лосю. Лось всегда говорил правду, только эта правда нуждалась в правильной расстановке акцентов.
И документальном подтверждении - например, медкарте, спертой из директорского кабинета с помощью Сиамцев и угроз.
- С чего бы начать? Ах да. Некая полумифическая фигура мужеского полу обрюхатила некую малолетнюю шлюшку, которой не хватило то ли духу, то ли денег, то ли мозга сделать аборт. Девять месяцев ходила малолетняя шлюшка с огромным пузом, блевала, жирела и прикидывала, как же будет жить с растяжками, а потом ее положили в роддом, где она разродилась огромным, к четырем кило, мной, - Курильщик странно вздохнул, - подписала отказ от родительских прав и погрузилась в наркотические сны о своем замечательном будущем - с блядками и без обосранных пеленок. Вопреки ожиданиям опытных акушерок, я был омерзительно здоров и по-любому не попадал в приюты для инвалидов, так что до шести лет меня пинали по домам малютки, пока кто-то не решил, что такого агрессивного и нелюдимого мальчика надо пропихнуть в самую жопу мира. Например, сюда. Приехал Лось, и все были счастливы, даже я - дня четыре примерно, потом понял, что у него таких проблемных детишек две группы, не считая старших. В любом случае, дороги назад не было. По такому поводу малыш Белобрысый, чуть позже - Спортсмен, начал сеять смерть и разрушение, потом появился Кузнечик, наша гордость и краса, а дальше ты знаешь.
Курильщик молчал.
Они остановились у библиотеки. Библиотека на первом этаже, широко известная в узких кругах как "книжный развал", отличалась от библиотеки на третьем тем, что через полтора метра от входа начиналась пересеченная местность: шкафы и стеллажи стояли под углом, далекий стол, обозначающий собой условный читальный зал, был завален подшивками журналов, книги если не валились с полок, то располагались без какой-либо системы. Фазаны писали жалобу за жалобой и в знак протеста с оскорбленными лицами забирались аж на третий этаж, так что здесь, внизу, было безлюдно и хорошо. Далее вариантов развития событий было два: либо Курильщик садился Черному на руки, либо оставался у первых стеллажей, чтобы громко перекрикиваться по поводу неожиданных (а других не случалось) находок:
- А почему двенадцатый том собрания сочинений Троцкого поставили на самом видном месте?
- Потому, что "Западный фронт" поставили рядом с мемуарами Людендорфа.
- Ты серьезно? Где?
Между тем пауза затягивалась.
Черный присел на корточки и спросил:
- Эй, ты чего?
Курильщик помотал головой. Его лицо как будто замерзло: побледнело и не двигалось.
- Страшно это все, - наконец просипел он.
Несколько секунд Черный думал над ответом ("Брось, как будто я здесь один такой"? "Мне терять было нечего"? "Расслабься, все это было давно, неправда и не с тобой"?) и молча вытащил Курильщика из коляски.
- Я тут, - кивнул в сторону дальней стены, - нашел кое-что. Любишь Босха?
Курильщик хихикнул.
- Умеешь ты выбирать момент.
- Ну а то.
-
-
29.05.2012 в 20:47-
-
29.05.2012 в 20:48